Ризы – на рубахи женам коммунистов

Чужим не наживешься.

Пословица.

В начале марта 1921 года по Арзамасу прошел слух, что арестовали судебного исполнителя А. Каменева. Кто–то возрадовался – и на него, мол, нашлась управа, другие сожалели – за веру Христову пострадал.

А случилось следующее. Когда была составлена опись имущества Высокогорского монастыря, Каменеву было приказано изъять церковные принадлежности. Что он и сделал. Только изъял не все, а то, что имело культурно–историческую ценность. Остальное отдал верующим деревни Слезавка и села Костылиха, не уведомив об этом власть. То было первое непослушание судебного исполнителя, прежде он себе таких вольностей не позволял.

Каменев в Арзамасе появился в мае 1918 года. До этого он служил в Петроградском уездном суде. В партии большевиков не состоял, но, как указывал в анкете, «всегда сочувствовал и разделял взгляды коммунистической партии, будучи знаком по документальным литературным трудам с учением которой».

Председатель бюро юстиции коммунист Петелин отстранил от должности Каменева и возбудил «против него уголовное преследование … с немедленным принятием против него в качестве меры пресечения лишение свободы при Арзамасском месте заключения».

Что двигало Каменевым, когда он решился ослушаться партийных руководителей? В городе удобро пожаловать в ад говорили, что представители большевистской власти стали прибирать к своим рукам церковные ценности, продавать их на сторону, а то и одаривать ими свою родню. И это, несмотря на то, что осенью 1918 года из Москвы поступило указание относительно церковного и монастырского имущества: «Все принятое имущество остается в распоряжении Совета, а то из них, которое представляет ценность, сдается немедленно в местное или ближайшее казначейство». В предыдущих статьях приводились примеры того, как арзамасские партийные руководители пропускали мимо ушей многое из того, что им рекомендовалось вышестоящими органами. Вероятнее всего, Каменеву стали известны факты разбазаривания коммунистами церковного имущества, и он подумал, пусть лучше им пользуются верующие.

Тому, что горсовет распоряжался экспроприируемыми вещами по своему усмотрению, свидетельствуют многочисленные факты. Например, 2 июля 1929 года небезызвестная в городе коммунистка С. Шер отдала некоторые реквизированные вещи за 1126 рублей И. Краснову (кто такой? и на какие нужды?). И это притом, что как член ликвидационной комиссии церковного имущества она прекрасно была знакома с решением президиума горсовета от 8 мая того же года, которым запрещалось распродавать изъятые вещи частным лицам. Как отреагировал горсовет? Да просто промолчал. Посчитали неудобным наказывать ее – как же, она из дореволюционной «гвардии» большевиков.

15 июля 1929 года ОГПУ Арзамасского округа доносит: «В г. Арзамасе и частично его окрестностях усиленно распространяются слухи о том, что из закрытых церквей и трех монастырей ответственные работники все ценное забрали себе. Женам понашивали шелковые рубашки из риз прямо с крестами». Однако чекисты вместо того, чтобы проверить достоверность этих фактов, заняты поиском тех, кто разносит их по «базарам».

А между тем они не могли не знать, что часть церковных вещей комиссия отдавала городскому обществу потребителей для перешивки и продажи их населению. И чекистов не смущало, что это идет вразрез не только решениям президиума горсовета, но циркуляра, опубликованного в «Известиях» 5 февраля 1919 года, который предписывал, что совершенно не допускается употребление церковных облачений и других богослужебных предметов в революционных целях (на портянки, шаровары, конские попоны, знамена). Выходило, на портянки нельзя, а на рубахи женам коммунистов – можно. Закрывали чекисты глаза и на то, что 51–му полку были отданы пять риз священников и столько же стихарей – интересно, для чего понадобилось солдатам церковное одеяние? Не озаботились чекисты и по поводу передачи рабочему клубу части награбленного – «для самых необходимых бутафорских принадлежностей».

Так что слухи рождались не на пустом месте.

В. ПАНКРАТОВ.